Зеленоградскую больницу посетил внук великого ученого и врача, имя которого теперь носит клиника.
На открытие историко-биографической экспозиции, посвященной заслуженному деятелю науки, выдающемуся врачу-терапевту, профессору Максиму Петровичу Кончаловскому, были приглашены его внуки – кандидат технических наук, доцент В. Ю. Кончаловский и Заслуженный артист России, пианист М. В. Кончаловский. К сожалению, Вадим Юрьевич не смог прибыть на встречу. Он поручил своему брату Максиму Владимировичу передать в музей больницы драгоценные экспонаты: журнал с воспоминаниями своей матери Нины Максимовны Кончаловской об отце и собственные заметки о деде. После торжественной церемонии частички красной ленточки также были переданы семье Кончаловских и в музейный фонд клиники.
Затем Максима Владимировича пригласили на ознакомительную экскурсию. В сопровождении главного врача О. В. Гриднева он осмотрел основные подразделения больницы. Побывал в самом «сердце» Регионального сосудистого центра – рентгеноперационной. Кончаловскому объяснили, как проходят операции внутри сосудов сердца, показали, что меняется после установки стентов, как практически закупоренная артерия начинает «работать» в полную силу. В операционном блоке, оснащенном по последнему слову техники, гость стал свидетелем высокотехнологичных малоинвазивных операций. В очередной раз он был поражен, узнав какие объемы крови заготавливают в отделении трансфузиологии (более 4,5 тонн) и насколько тщательно происходит подбор донорской крови для переливания.
Более детальное знакомство Максима Владимировича с работой больницы и ее коллективом состоялось на большой конференции. Главный врач в своем годовом отчете рассказал о том, чего удалось достичь, и поделился планами на будущее. К главным достижениям, несомненно, следует отнести открытие сосудистого центра. Это позволило снизить уровень смертности от инфаркта миокарда до 3,03% (в 2014-м она составляла 29%, а в 2015-м – 11,9%). Завершен капитальный ремонт оперблока. Теперь в клинике одновременно работают 9 операционных залов, отвечающих самым современным требованиям. Открытие консультативно-диагностического отделения в перинатальном центре позволило еще на шаг приблизить его к стандартам полноценного перинатального центра.
Гость, в свою очередь, поделился впечатлениями об увиденном, высоко оценил уровень развития больницы, пожелал всему коллективу дальнейшего процветания и выразил глубокую признательность за уважение к памяти его деда и к семье в целом. Максим Владимирович цитировал воспоминания родных о М. П. Кончаловском, и это дало возможность сотрудникам клиники ощутить незримую связь с человеком, имя которого теперь носит их больница.
Из воспоминаний Нины Максимовны Кончаловской об отце М. П. Кончаловском
«…Максим Петрович был счастливо одарён редко сочетающимися качествами большого ума, таланта, очень доброго сердца и удивительно хорошего характера при красивой и обаятельной внешности. Это был высокий человек, всегда возвышающийся над всеми, широкий в плечах, немного с сутулостью в спине. У него были длинные руки и ноги, небольшие по его росту. О руках мне всегда хочется сказать, что они были добрые, ласковые, готовые обнять человека. Голова большая, крупная, несколько удлиненная в передне-заднем размере. Максим Петрович рано полысел и во второй половине жизни брил голову наголо. Всегда свежевыбритые щёки, аккуратно подстриженная борода, небольшие усы. Папа говорил, что на подбородке у него с детства был глубокий шрам (он упал, споткнувшись о порог и рассёк себе подбородок о гвоздь, бежав сообщить какую-то новость своей маме). Всегда элегантно и просто одетый соответственно сезону, в очень чистых хорошо выглаженных рубашках и воротничках с красиво подобранным галстуком. Максим Петрович всегда носил жилет, на котором виднелась золотая цепочка от часов. Своеобразная походка – особо сгибающиеся колени – эта манера полностью передалась моему старшему сыну Вадиму. Замечательный тембр голоса (баритон). Такая по истине приятная внешность сочеталась с удивительно величественно-спокойной манерой себя держать…»
«…Максим Петрович спокойно входил, спокойно сидел, у него было спокойное лицо и спокойные немного грустные широко расставленные большие глаза, в которых иногда загорался огонек юмора, некоторой иронии, но не насмешки над людьми, нет, а как бы выражение иронии судьбы. Около глаз и на висках было удивительно доброе и ласковое выражение. Небольшой прямой нос и прямой широкий лоб. Всегда аккуратно одетый, тщательно выбритый, душистый, всегда ко всем расположенный и как бы идущий навстречу к людям. Вот это последнее качество, мне кажется, и было причиной того, что люди не знакомые, с первых минут общения располагались к нему всей душой…»
«…Особенно памятным остался день юбилея Максима Петровича к 35-летию его научной, педагогической и лечебной деятельности. Празднование длилось в течение недели. Сперва было торжественное заседание в зале Дома ученых на Кропоткинской улице. Зал был битком набит. Максим Петрович сидел в президиуме в чёрном костюме с каким-то красным бантом на лацкане пиджака. Речей было, конечно очень много. Наибольшее впечатление произвели две речи: В. Д. Шервинского и Е.Е. Фромгольда, с которым у папы была и длительная совместная работа, и домашняя дружба ещё смолоду. Егор Егорович, как всегда элегантный, в высоком крахмальном воротничке, с большой теплотой в конце своей блестящей речи сказал: "Между нами никогда не пробегала чёрная кошка". Этот человек отличался большой эрудицией, культурой и подлинной интеллигентностью. Говорили многие, очень многие. Максим Петрович сидел с некоторым напряжением в позе и лице и вдруг к кафедре приблизился В.Д. Шервинский (было ему уже больше восьмидесяти лет). Первый учитель Максима Петровича ещё со студенческих лет, он вышел высокий, сухощавый, очень моложавый, и вот, Максим Петрович встал, ещё более высокий, уже с заметной сединой в бороде. Оба в чёрных костюмах. Максим Петрович как-то невольно вытянулся, обернулся к Василию Дмитриевичу всем корпусом и стоял с большим почтением перед своим учителем, зал затих. Василий Дмитриевич закончил свою речь словами: "Особенно дорого бывает, когда ученик превзойдёт своего учителя". Минута была очень торжественной…»
Из воспоминаний Вадима Юрьевича Кончаловского о деде (фрагменты выступления в Российском научно-медицинском обществе терапевтов, посвященного 140-летию со дня его рождения М. П. Кончаловском – 2015 г.)
«…29 ноября 1942 года было воскресенье, вернее, как тогда называлось, выходной день. Вся наша семья была дома. Вся семья – это:
- Дедушка, Максим Петрович
- Его жена, бабушка Софья Петровна
- Их дочери Таня и Нина
- Нинины сыновья: я, Вадим и Максик (мне 10 лет, Максику 2 года)
- И ещё отец Максика, мой отчим, Владимир Герасимович Хлыстов (я называл его Володя)
*Два месяца назад мы вернулись из Самары (тогда это был Куйбышев). Максима Петровича туда отправили, как ведущего терапевта страны: там было всё правительство (кроме Сталина). Мы вылетели 4 декабря 1941 года, т.е. уже после паники 16 октября, когда думали, что Москву сдадут. Летели на Дугласе с пулемётчиком в люке.
Возвращаюсь к 29 ноября. Мы с Максиком сидим в нашей детской на ковре и играем. Я строю ему дворец из кубиков. Приоткрывается дверь. Вижу деда в малиновом халате. Посмотрев на нас, он закрывает дверь. Это последний раз, что я вижу его живым. Через несколько минут истошный бабушкин крик: «Нина!!!»
Но, уже поздно. Мгновенная смерть. Первая в моей жизни. Деда кладут на стол в его кабинете. Мама неутешно рыдает. Она с младенчества обожает отца. Нина – папина дочь, Таня – мамина. Меня берут на похороны. Поле гражданской панихиды в его клинике на Пироговской гроб несут на руках на Новодевичье. Жуткий холод. Смерть деда – это рубеж в жизни семьи, духовный, душевный и материальный рубеж. При его жизни и до начала войны у меня было золотое детство…»
«…Ещё до того, как мама вышла за Володю, какая-то пациентка деда спросила меня: «А кто твой папа?» Я на минуту задумался, и вдруг гордо ответил: «Мой папа – дедушка Максим Петрович» Дело в том, что мой, так сказать, биологический папа ушёл из нашей семьи, когда мне было 2 года, я «познакомился» с ним в 14 лет…»
«…Многие мои воспоминания о деде переплелись с мамиными рассказами, так что, я не всегда могу их с уверенностью разделить. Но есть такое, что нельзя рассказать, например, голос. Я слышу его до сих пор.
Или вот: утро, завтрак. Мы с бабушкой за столом. Открывается дверь спальни, выходит дед. На нём «тройка», в жилетном кармашке часы на золотой цепочке с брелком. Я знаю, что брелок можно раскрыть, и там две крохотных фотографии девочек-дочерей – Нины и Тани. От деда замечательно пахнет. Он запихивает за воротник салфетку. Ему дают яйцо всмятку, потом у них с бабушкой кофе, а у меня что-то своё.
А вот это уже из маминых рассказов:
- Дед говорил про еду: «Самое главное – температура пищи: кисель должен быть ледяной, а чай должен кипеть во рту.
- Или вот. Лето на даче в Кунцеве. Дед приезжает с работы на своём «форде» с шофёром. Открывает калитку, у него в руках пакеты. Мы, малыши, я и мои летние приятели и подружки, летим к нему.
Он кричит: «Кто хочет яблоко!»
Мы все: «Я! Я! Я!»
Он достаёт яблоко и отдаёт тому, кто, он считает, крикнул первым. Возникает азарт – не опоздать!
– Кто хочет грушу!
– Я! Я! Я!
И вдруг:
– Кто хочет … по шее!
Обязательно кто-нибудь не успевает затормозить:
– Я!
Общий хохот…
- А вот прогулка с купаньем в Москве-реке. Сначала идём с дедушкой и бабушкой по замечательной липовой аллее в старинном кунцевском парке. Спускаемся по деревянной лестнице к реке и садимся на т.н. «речной трамвайчик», чтобы проплыть одну остановку до Крылатского. В те времена это деревушка в несколько домиков. Почему туда? Из-за меня: там мелко. Дед очень любил купаться, вообще обожал воду. В Куйбышеве страдал от очень жёсткой воды. Спрашивал разных людей:
– Как Вы думаете, что я первое сделаю, когда войду в свою квартиру в Москве? Выдвигаются разные предположения, но никто не угадывает. Он caм отвечает:
– Возьму стакан, налью воды из-под крана и выпью!
- Я любил, когда он сажал меня на колени, сидя за своим письменным столом, выдвигал ящики и разрешал мне доставать разные письменные принадлежности. Этот стол потом перешёл ко мне, и мои маленькие сыновья тоже любили сидеть у меня на коленях и всё трогать, а потом это полюбили внуки, а теперь ещё и правнучка. Вот она – связь времён! Шесть поколений!»
